Далласский клуб покупателей

dallas2

Последний фильм Жан-Марка Валле «Кафе де Флор» (2011) — мало кем замеченный нью-эйдж шедевр о вечной любви и переселении душ — вряд ли мог предвещать нечто подобное. Дело не только в истории превращения электрика в ковбойской шляпе, гомофоба и наркомана — в супергероя. Дело скорее в отсутствии мелодраматичности, некоторой сухости, которая эквивалентна грубости и несентиментальности самого Рона Вудрофу (МакКонахи). Никаким героем он, кстати, быть не должен — жизнь протекала вполне мирно между стройкой, быками, девочками, наркотой и тусовками, где главной социальной смазкой служили гомофобские выпады и ставки на родео. Но тут костлявая дыхнула в затылок — ВИЧ-инфицированному Вудруфу остается всего 30 дней жизни… А меньше всего ему хочется помереть: вот так начинается Далласский клуб покупателей — место, где больные СПИДом с 1986 года могли получить не одобренные FDA и реально помогающие лекарства.

Партнером Вудруфа (бизнес-партнером — как он поправляет) становится трансвестит Рейон (Лето) — очаровательная красотка, дурочка, пародия на подружку ковбоя, ожидающую своего героя, который сложит к ее ногам новые подвиги. Секс-символ эмо-культуры здесь прячется где-то глубоко в созданном им образе ранимой красотки, строящей из себя женщину-вамп. Район влюбляет в себя вне зависимости от пола: это важно не только для горсти экранных гомофобов, но и для всех альфа-самцов, которые посмотрят «Клуб» в кинотеатрах нашей бесславной родины.

С МакКонахи теперь уже все понятно, и хотелось бы промолчать, но это сделать невозможно: здесь он показывает высший пилотаж, являя собой подстреленное животное. Порой его покидают силы, но хватка все еще железная. От животного тут вообще много чего: главным занятием штатного техасского мачо был все-таки секс и быки (или и то, и другое одновременно — спасибо оператору Иву Беланже). Тем же промышляли его нехитрые дружки — стая, которая, прознав про ВИЧ, которая немедленно изгоняет прокаженного самца. Но, оставшись один на один со смертью (здесь она приходит в образе грустного клоуна), Вудруф из быка превращается в олимпийского бога.

Убегая из палаты с голой задницей и в ковбойской шляпе, Вудруф не просто остается ковбоем: он им становится. Смерть, по сути, дает ему еще одну судьбу — посимпатичнее предыдущей — здесь он оказывается всем тем, чем не был до этого: героем, другом, любимым. Борцом на несколько фронтов: за свою жизнь, за жизни других больных различных сексуальных пристрастий, против воздушных мельниц FDA, запрещающей реально помогающие лекарства. Вудруф променял бы свою борьбу на ту простую жизнь, которую вел раньше — если бы это было возможно… Как он сам говорит: «Мне хотелось бы взять холодного пива, сходить на родео… Отвезти девушку на танцы… Мне хочется детей… Но у меня есть только моя жизнь».

Жизнь Вудруфа — жизнь превратившейся в бабочку гусеницы, той самой, которых выращивают в мексиканской больнице для изготовления лекарства. Сцена с желтыми бабочками, пожалуй, самая пронзительная — это тотальное примирение с миром, знак свыше о том, что так правильно, укрощение той природы, слепым побегом которой Вудруф еще совсем недавно был. И пусть даже лекарство, с которым он боролся, окажется не таким-то плохим, пусть FDA прикроет-таки «Далласский клуб покупателей» — мы все равно запомним Вудруфа таким, каким мы видим его в последний раз: в красной рубашке, ковбойской шляпе, крепко сидящем на быке.