В рамках XV Фестиваля израильского кино в московском Пионере показали «Из дневника свадебного фотографа» Надава Лапида, премьера которого состоялась на Неделе критики в Каннах. Лапид — не фестивальный новичок, его часто приглашают на Берлинале, а его «Полицейский» побеждал в Локарно, но режиссер не отказывается от короткого метра даже после полнометражных успешных фильмов. Впрочем, задуманный как короткометражка, «Из дневника…» растянулся на 40 минут — то, что называют moyen metrage. Два рабочих дня из жизни свадебного фотографа — это не разудалое веселье, а две камерные истории у побережья, грубо говоря — два диалога с невестами. О свадьбах, фотографии и памяти. Мы поговорили с исполнителем главной роли, актером Охадом Кноллером.
Юля Гулян: Вы играете свадебного фотографа и режиссера свадебных фильмов, то есть человека, который обычно остается по ту сторону камеры, а тут мы видим его в кадре.
Охад Кноллер: В фильме много моментов, когда присутствие моего героя только предполагается, а он остается за границей кадра. Очевидно, режиссер или фотограф — это одни из тех персонажей, которые всегда интересовали режиссеров. И когда режиссер делает фильм о режиссере, мне кажется, он хочет сказать что-то не о кинематографе, а о жизни. В фильме фотограф становится фигурой наблюдателя, критика, судьи, наконец. Ведь быть свадебным фотографом — значит, каждый день быть свидетелем самого важного дня незнакомцев. Но если посмотреть, в жизни тоже достаточно людей, которым не хватает смелости вторгнуться в течение жизни, и они остаются наблюдателями.
Юля Гулян: Фильм поднимает вопрос запечатления реальности: что мы хотим сохранить навсегда, а что — забыть, стереть из памяти. Ваш герой снимает такие моменты, которые обычно не попадают в хронику, будь то свадебный альбом, Инстаграм или лента Фейсбука.
Охад Кноллер:Абсолютно точно! Этот фильм очень много говорит об Инстаграме и Фейсбуке, не упоминая их. Сегодня у каждого есть будто две жизни: одну мы проживаем в реальности, а вторую транслируем. Взять хотя бы меня: в эти дни я часто чувствую себя одиноко, но в Фейсбуке это выглядит иначе, и друзья пишут мне «вот счастливчик, гуляешь по Москве!», а я хожу один по улицам, и порой чувствую себя несладко. В этом и есть разница между реальным опытом и тем, как мы его документируем. Трагедия моего героя в том, что он хочет свести два этих мира, стереть зазор между ними.
Юля Гулян: В то же время весь фильм — это то ли сон, то ли мечта вашего героя. Мы не понимаем, когда реальность переходит в воображаемый мир или воспоминания, когда кошмар повторяющихся свадеб прерывается реальным течением жизни, где у героя есть дом и ребенок.
Охад Кноллер:Помните, в начале фильма мой герой жалуется, что не высыпается? Представьте, каждый божий день он снимает чью-то свадьбу. С раннего утра он на церемонии, а потом до поздней ночи он монтирует эти фильмы. Это адский монотонный труд, и он повторяется изо дня в день — в этом плане, конечно, это похоже на навязчивый сон или даже кошмар.
Юля Гулян: Забавно, что один из женихов называет вашего героя самым популярным свадебным фотографом, хотя методы работы у него на любителя.
Охад Кноллер: Его считают не самым популярным, а самым лучшим, это немного другое. Это значит, он может себе позволить выйти за рамки, поиграть, поэкспериментировать. Он и позиционирует себя как самого творческого фотографа.
Юля Гулян: Расскажите о работе с режиссером Надавом Лапидом, отличалась ли чем-то работа над таким камерным фильмом среднего метра от голливудских проектов, в которых вы участвовали, от вашей работы в театре?
Охад Кноллер: Тут важно заметить, что речь в этом фильме сильно отличается от повседневной. В переводе это, наверное, не чувствуется, но это очень поэтичный язык. Это ограничивало — будто тащишь на себе булыжник в течение всех съемок, так что в речи места импровизации почти не было. В остальном же режиссер давал мне достаточно свободы, и думаю, в фильме это заметно, особенно ближе к финалу. Впрочем, режиссеры всегда мне дают достаточно свободы — тут проблем нет.
Юля Гулян: Несмотря на то, что свадьба — это, как правило, что-то глубоко укорененное в национальной традиции, фильм абсолютно универсален. Например, ваш герой замечает, что свадьбы и похороны мало чем отличаются — разве что на свадьбах хоронят живых.
Охад Кноллер: Да, в фильме, конечно, говорится об иудейских, израильских традициях, но вопросы поднимаются универсальные: семейные кризисы переживают в любом возрасте и в любой точке мира. Одиноким быть тяжело, и вот ты находишь кого-то, на кого можешь положиться, но в результате это тормозит тебя, ты не развиваешься. Или проходит двадцать лет, а ты обнаруживаешь себя рядом с человеком, которого ты, оказывается, и не знаешь вовсе. Не так страшно одиночество, как такой брак.
Юля Гулян: Что вы можете сказать о кино в Израиле сегодня, видите ли вы какие-то тенденции?
Охад Кноллер: Надо подумать. Израильская киноиндустрия, равно как и общество, совсем не гомогенна, как было раньше, и сложно нащупать какие-то тренды. У меня такое впечатление, что сейчас в Израиле снимают самое разное кино, это разные истории, разные жанры — и я этому только рад.
