Hell is round the corner

The Jinx, Эндрю Джареки, 2015

Режиссеру Эндрю Джареки несказанно повезло. Возможно, судьба отвела ему всю ту удачу, которой обделила американского мультимиллиардера Роберта Дерста, чья жена пропала 1982-м при загадочных обстоятельствах… Он — золотой мальчик, она — красотка из простой семьи, их брак трещит по швам и однажды, после очередной ссоры, Кейти как след простыл. История стала жирной добычей таблоидов, но так и не была распутана и, бросив тень на Дерста, вдохновила Эндрю Джареки на художественный фильм «Всё самое лучшее» (2010), где Райан Гослинг и Кирстен Данст воплощают неравный брак с вкраплением психических отклонений. Видимо, несоответствие художественного вымысла реальности, желание показать, кто на самом деле герой, а может просто желание поиграть с огнем вынудили реального Дерста предложить Джареки интервью, чтобы представить «свое видение истории». К тому моменту имя Джареки уже было смутно связано с одним убийством и одним расчленением. Разговор предстоял интересный.

Пусть главный герой сам напросился в кадр к Джареки — в остальном документальный сериал, который проглатывается за один вечер, требовал кропотливой детективной работы и небывалого мужества. Когда видишь ее результат, кажется, сама команда пытается разглядеть правду, с небывалым терпением и уважением стыкуя между собой интервью, архивные фотографии, документальную съемки и реконструкция показаний. Ни разу зрителю не подсказывается ответ в форме закадрового голоса или намекающего музыкального сопровождения — мы узнаем Дерста так же медленно, как это делал режиссер, который тоже еще пока не знает «убил или не убил». Объективность повествования — хорошая рамка для реальности, где главную роль играет блеф (документальные съемки из зала суда, интервью Дерста). И именно тут во всей живой выпуклости себя обнаруживают герои похлеще любого фикшна: «хороший коп» из техасской полиции, упоминающий Бога всуе и пускающий скупую мужскую слезу, дочка гангстера и неудавшаяся писательница, занимавшая деньги у влиятельных друзей, простоватые присяжные, цитирующие техасские поговорки, уэстчестерская прокурор в розовом платье-футляре — и, конечно, сам Дерст.

Зрителю так же трудно постигнуть героя, как и техасским присяжным, которым сначала показывают фотографии расчлененного трупа в мусорных пакетах, а потом свадебную фотографию, которую Дерст всегда носит с собой (свитер, бакенбарды, красавица-жена и лайка с бантом). «Посмотрите, у него тоже есть чувства!» Желание нарисовать себе абсолютного дьявола спотыкается о семейную историю: несчастный ребенок, теряющий мать в 7 лет, «не получившийся» сын семьи богатейших нью-йоркских девелоперов, настоящий герой Копполы, бросающий любимое дело, чтобы «выполнять волю отца», наследник империи, которого обошел собственный младший брат… Тут же желание полностью обелить его, состряпав историю о «богатом бедняжке» (так называется одна из серий), натыкается на чисто человеческие нестыковки: Дерст в молодости — красивый юноша, не чуждый рукоприкладству в моменты ссоры с женой и настоявший на аборте («You’re in charge of this stuff, not me»), он же — беглец от правосудия, переодетый в глухонемую женщину, он же — странного вида седой старик, гуляющий по Манхэттену мимо владений брата и похожий скорее на городского сумасшедшего — слишком хрестоматийного, чтобы быть убийцей, слишком странного, чтобы быть миллионером…

Всё это оказывает сильнейший эффект, который важнее самого вопроса «убил или не убил?» (ответ на него многие и так знают из прессы). Дерст оказывается очередным героем, который в кривом зеркале отражает тот мир, который мы построили вокруг себя — мир, так жестоко навязывающий свои правила пустой застольной беседы и лицемерной корпоративной вежливости, что, не желая им подчиняться, ты оказываешься невыносимо одиноким. Просто представьте, что вы никому не нужный старик на Таймс Сквер. Ничто не оправдает убийцу, но Дерст — еще один портрет в галерее героев типа Жан-Клода Романа, которые не сумели вынести своего неумения встроиться в этот слишком требовательный мир.

В этом смысле страшной оказывается не открытие фильма — улики, найденные съемочной командой или последняя фраза фильма, случайно записанная на невыключенный микрофон. Страшным оказывается то, что заглядывая куда-то вглубь себя, обнаруживаешь то пугающее понимание, о котором поет Суфьян Стивенс в своей великолепной балладе о Джоне Гейси:

Дерст — страшное напоминание о том, что «нормальность» настолько условна, что в некотором роде любой твой собеседник может оказаться расчетливым убийцей или человеком, который десятки лет надевает с утра галстук и сказав, что едет на службу, целыми днями сидит в машине посреди леса… Ты никогда не узнаешь об этом, разве что ты сам подслушаешь его бормотание себе под нос. Главное не узнать в этом бормотании себя. Главное — не быть никому не нужным стариком посреди оглушительного Таймс-Сквер.