© Agatha A. Nitecka
В программе «Панорама» Берлинского Кинофестиваля показали «Сувенир» Джоанны Хогг — нашумевшую премьеру Санденса, которая открыла новую звезду — Онор Суинтон-Бирн, дочь Тильды Суинтон. Этот нежный фотоальбом в пастельных тонах из Лондона 80-х рассказывает об автобиографическом эпизоде из жизни Хогг и — и это самый трогательный и нежный фильм «Берлинале».
Главная героиня «Сувенира» — студентка киношколы Джули (Cуинтон-Бирн), размышляющая над сценарием полного метра. В этой роли Онор Бирн неотразима: в ее героине сочетаются свежесть юности, кротость и то, что называется “умные глаза”. Её хрупкость пленяет и Энтони (Том Бёрк) — эффектного мужчину чуть постарше с карьерой в Министерстве (как он сам говорит), тонким вкусом и артистической сигаретой в руке. Огромный новый мир вызывает у Джули вопросы и удивление, Энтони же быстро формулирует его хлесткими суждениями об искусстве и жизни вообще. Их роман станет таким знакомым сочетанием неопытности одного и покровительственной самоуверенности другого, что кто-то вспомнит свою самую опустошающую любовь, а кто-то — начало “Призрачной нити” Пола Томаса Андерсона: приглушенность на фоне блистательного и разрушительного. Вскоре Джули (и зрители) обнаружат, что Энтони — героиновый наркоман, но будет уже слишком поздно.
Пронзительность истории «Сувенира» - в её повседневных деталях, где будничная поэтичность сочетается с ностальгией: печатные машинки, плёночные камеры, исцарапанные диафильмы на проекторе. Действие перенесено в 80-е, но оно будто позволяет себе несколько шагов вперёд или назад: вот героиня пошила себе платье и пьёт шампанское в купе, будто дама начала века, вот она рассматривает слайды с уличными снимками 70-х, вот ложится на кровать с барочными завитками и канделябрами по бокам, вот перемещается в Венецию, шурша подолом по мостовой. Это и понятно: любые воспоминания в нашем сознании окрашиваются в цвета других впечатлений — найденных фотографий, застрявших в сознании образов или увиденных фильмов. Странное сочетание повседневности и фантасмагории напоминает «Дни, когда меня не существует» Жан-Шарля Фитусси: замкнутое пространство, где предметы сами складываются в натюрморты и вдруг отступают в сторону сказки. В декорациях этого кукольного домика Хогг раскрывает динамику ежедневного соприкосновения с токсичным человеком и его зависимостью, где чем слаще моменты трезвости, тем больнее от кризисов. Разбивают эту клаустрофобность лишь разговоры о кино на занятиях, которые Джули посещает всё меньше и меньше. И это неспроста: свой первый сценарий она хочет посвятить маленькому мальчику, который мучительно любит свою мать и больше всего боится её смерти. Это совсем не история Джули, хотя мать (собственно, сама Тильда Суинтон) появится в фильме в одной из самых драматических финальных сцен, раскрывая бессловесную динамику отношений героинь и актрис.
Но главной здесь оказывается фраза, которую говорит Джули морщинистый профессор кинофакультета: «Нужно найти мостик, который соединит твой опыт с опытом твоих персонажей». Трагедия Джули становится её болезненным осознанием природы кинематографа. Хогг не делает фильм откровенно биографическим, но говорит: опыт переосмыслен, возведен во что-то иное. Никому не нужна документальная правда, если ты шьёшь на живую нитку настоящих чувств, пусть даже самых болезненных.
